Трудный характер у ребенка
На прием к психоневрологу нередко приводят ребенка, которого считают нервным, больным, а на самом деле у него трудный характер. Иногда таких детей называют «нестандартными». К. Леонгард пишет об «акцентуированной личности», А. Личко — об «акцентуации характера».
При акцентуации характера отдельные его черты чрезмерно усилены и требуется своевременное воспитательное воздействие для ослабления их остроты. В противном случае в осложненных ситуациях ребенок демонстрирует неправомерные реакции, отличается неправильным поведением, у него нарушено общение со сверстниками. Я описываю акцентуации характера как проявления обострения доминирующих инстинктов (о восьми типах основных инстинктов у человека см. в статье «Неврозы у детей») или каких-то черт темперамента в результате неправильного воспитания, внутриутробных нарушений, неблагоприятных условий жизни, а также на почве органического поражения головного мозга в родах.
Итак, прежде всего опишу акцентуации характера, возникающие на почве искажения функций инстинктов и темперамента.
«Неугомонные»
У такого ребенка чрезмерно обострен инстинкт свободы, у него сангвинично-холерический вариант темперамента. В нем все чрезмерно: активность, свободолюбие, общительность. Он неудержимо стремится к цели, но это не долговременная ориентация, а сиюминутная цель, как правило, неугомонное стремление к удовольствиям. У такого ребенка чрезвычайно велик энергопотенциал. Он неутомим. Ему достаточно пяти-шести часов, чтобы сон восстановил его силы, а остальные восемнадцать часов он на ногах, не ведая усталости.
Не ведает он и печали. Радость жизни брызжет из него, как лучи от солнца. Он абсолютно беззаботен. Он играючи выполнит самую трудную работу, покорит любую вершину, невзирая на раны и ссадины, если это ему интересно. От полноты силы и радости он щедр и широк душой, бескорыстен, азартен, авантюристичен. Его ведет к цели любопытство, радость борьбы, риск, он бесстрашен.
Нередко «неугомонный» все схватывает на лету и легко усваивает школьную программу, но неугомонность, беззаботность и безответственность могут привести его к второгодничеству. Такой ребенок открыт, искренен, хотя может и солгать, но безобидно, чтобы вырваться на улицу, в компанию таких же озорников, как и он сам. «Неугомонный» часто ввязывается в драки, но и тут он беззлобен, и драка для него — игра, веселье, проявление широты души. Его свободолюбие неудержимо влечет его в компанию, туда, где весело, где смех, шутка, легкая музыка и озорство. За компанию он готов и построить дом, и разрушить его, уехать в другой город и ограбить торговый ларек. Он злостный нарушитель дисциплины.
Он быстро завоевывает авторитет среди сверстников, потому что бесстрашен, находчив, самоотвержен, выдумщик и идет впереди, беря на себя самое трудное и опасное. Для него не существует «завтра», и утром он не думает о вечере. Увлекшись чем-то, он забывает, что его ждут, что о нем беспокоятся родители, но искренне огорчен, узнав, что у мамы был сердечный приступ. Он органически не выносит скуки, но легко перенесет любые лишения, голод и холод, жестокую порку. Единственное наказание, которое он не переносит и тогда отчаянно бунтует и даже ломается — ущемление его свободы: изоляция от жизни, от людей, от новых впечатлений. И он впадает в гнев, взрывается до беспамятства, когда пытаются ограничить его свободу.
Очевидно, что «неугомонные» трудны, поскольку не знают, что есть не только время забав, но и время занятий, не знают меры ни в чем, не соблюдают дистанцию с учителем, со взрослыми. Они щедры, но и взаймы берут без отдачи. У них нет устойчивых интересов, целей, постоянных привязанностей и, стало быть, истинных друзей. Дети, а тем более подростки, быстро устают от них и начинают понимать, что с ними попадешь в какую-нибудь историю. Родители таких детей постоянно вызываются в школу, а учителя стонут от них. И если они вторгаются в чужую судьбу, то разрушительно…
Спасение таких детей — в развитии у них интереса к чему-либо полезному. Их неугомонность следует направлять. Если их занять интересными делами, они перевернут горы. Спорт — это для них! Мотоцикл и альпинизм, туризм, футбол и хоккей, баскетбол и спортивное ориентирование, кружки «юного моряка», парашютные, планерные, охрана природы и порядка — для них. Они не терпят строгой дисциплины, и их следует назначать старостами, командирами — пусть они сами устанавливают дисциплину и следят за ее исполнением. Они — мустанги, и их табун можно увести от пропасти только одним: скакать впереди них, увлекая их к добрым целям и заманчивым далям. «Неугомонный» — горная река, не имеющая постоянного русла, и русло для нее надо проложить.
Главное же в их воспитании — неустанная стимуляция развития у них социальных функций лобной доли головного мозга. Речь идет о способности предвидения последствий своих поступков, ориентации на большие, заманчивые жизненные цели, на достойное будущее. Родители, задушевно и проникновенно, приводя яркие примеры, ссылаясь на авторитетные для них суждения (суждения великих спортсменов, легендарных воинов, путешественников, артистов), беседуют с ними, начиная с пятилетнего возраста. Уже с пятилетним говорят примерно так: «Представь себе, что кто-то ведет машину, закрыв глаза, что командир послал солдат в атаку, не зная, как укреплены позиции противника… И каков же может быть результат? Один дурачок, не подумав, не осмотревшись, выстрелил из рогатки и повредил глаз товарищу; другой подставил ногу бегущему, а результат — сломанная собственная нога; третий, как собака за брошенной палкой, выбежал, не гладя, за мячом на шоссе… Так поступают только глупые. А умные думают, прежде чем начать действовать!».
Однако в беседах с ребенком решается еще одна, не менее важная задача. Родители внушают детям бессознательные установки на то, что хорошо и что плохо, стыдно, нельзя. Эти установки крайне сильны, они сильнее инстинктов! И они — на всю жизнь. Взрослый человек, каков бы он ни был по характеру, руководствуется принципами своего мировоззрения. Так, став истинным христианином, в корне изменяет свое поведение и закоренелый преступник. На ребенка точно так же воздействуют установки. Он ударил бы, соврал, украл, но добрые установки остановят его…
Есть две сверхустановки, которые неустанно внушаются ребенку с самого раннего возраста. Первая из них: очень чего-то хочется, но — стыдно, нельзя, и человек отказывается от желаемого… Вторая: не хочется, но надо, и человек делает то, что надо! И у кого сильны эти установки, тот воспитан гражданином, порядочным человеком. Такие установки упорядочат поведение и «неугомонного». И родители неустанно внушают ему: «Думай, а потом делай», «Никому не должно быть плохо от твоей активности», «Не нарушай общепринятые правила, и тогда никто, никогда тебя не осудит»…
«Эротичные»
Встречаются дети с обостренной сексуальностью на почве акцентуации повышенной половой конституции. Я мягко называю их «эротичными», хотя было бы точнее назвать их «сексуально озабоченными». У таких детей может и не быть сильной половой конституции, но их интерес к вопросам пола чрезмерен. Родители озабочены тем, что такие дети «не так ласкаются», склонны к подсматриванию, подслушиванию всего, что связано с интимной жизнью, очень рано начинают уделять слишком много внимания информации о сексуальных отношениях, настойчиво ищут и находят «не те» картинки, журналы, книги, чрезмерно и слишком рано начинают интересоваться косметикой, своей внешностью. Как правило, они рано начинают заниматься онанизмом, очень рано прибегают к петтингу — поцелуям, объятиям, контактам с обнажением партнерами половых органов и имитацией полового акта.
Однако не следует считать таких детей испорченными, объявлять им войну. Это не порочность, а лишь повышенная сексуальность. У таких детей воспитывают повышенную ответственность за свои поступки, высокую нравственность, им рано говорят об опасностях случайных половых связей. Но их не запугивают, а информируют. К ним надо относиться как к жизнелюбам, воспитывая при этом порядочными людьми.
Повышенная эротичность детей и подростков в наше время безмерно стимулируется шоу-эстрадой. По радио, телевидению, на дискотеках звучит одно: «Я люблю, я томлюсь, я хочу, где ты…» И для юных эротика становится смыслом жизни.
Стоит на морозе молодая женщина, торгует куриными яйцами. Ее нещадно эксплуатируют. Узнаю, что у нее нет специальности, в подростковом возрасте «гуляла»… Дискотеки, мальчики — вот все, что ее интересовало. Спрашиваю ее: «Вы найдете слова, чтобы предостеречь от подобного свою дочь?» «Да! — решительно ответила она, — в отличие от моей мамы, не сумевшей предостеречь меня, я знаю, что и как сказать моей будущей дочери!»
И «эротичным» уже в раннем возрасте следует сделать «нравственную прививку». Родители внушают им: «Думай всегда о том, чтобы не опозорить свой род! Думай всегда, прежде чем принять важное решение, совершить поступок, о том, что благородно, а что — постыдно! Опозоривший свой род бесчестен, бессовестен! Такому не будет благословения и удачи! Остановись перед тем, что стыдно, не переступи эту черту. Огорчая нас, ты совершаешь грех, который не отмолить!» Кто-то скажет мне: «Где вы видели, чтобы подростки, молодые люди руководствовались подобными установками?» Я отвечу: «Я это видел в коренных русских семьях, я это видел в семейных кланах — на Кавказе и в Средней Азии…»
А с «эротичными» подростками беседуют, убеждая их. И отец говорит сыну: «Вот этот человек — мастер, этот — врач, а тот — инженер… Все они интересны, уважаемы. Каждый из них — настоящий человек, и жизнь у них интересная, настоящая. И друзья у них интересные, настоящие». А мать говорит дочери: «Посмотри на эту девушку… По ее манере держаться сразу видно — образованна, культурна… Посмотри, какой юноша рядом с ней… В его портфеле не водка, а книги. Он студент, он красив, у него умное лицо… Обрати внимание, с каким уважением, как хорошо он смотрит на эту девушку… А теперь взгляни на другую пару. Как вызывающе они себя ведут, как развязны, распущенны! А ведь по возрасту они еще школьники!»
«Эротичным» подросткам и молодым людям говорят, что до восемнадцати лет из ста увлечений только одно-два кончаются созданием хорошей семьи, что лобная доля головного мозга дозревает у девушки в восемнадцать лет, а у юноши — в двадцать, что только тогда у человека зрелые чувства, а слова «я люблю тебя…» действительно означают, что любит. И лучше своевременно объяснить дочери, что чистым свойственна брезгливость к грязному, чем потом уже гневно, уже с сердечной болью сказать ей: «Боже мой, сколько же омерзительного тебе придется скрывать от мужа…»
Естественно, у «эротичных» неустанно развивают другие интересы. Им указывают на многокрасочность жизни, их занимают спортом, им сознательно не оставляют времени на «дурные мысли».
«Жаждущие власти»
Встречаются дети с чрезмерно обостренным инстинктом доминирования, но не имеющие достаточных психофизических качеств для достижения желаемого ими уровня лидерства. Так, например, командующий армией, директор крупного завода и командир полка, начальник цеха — лидеры, доминантные генетически, но доминантность их разного масштаба. И один доминантный имеет данные, чтобы стать премьер-министром, а данные другого достаточны лишь для руководства бригадой рабочих. Горе доминантному, если инстинкт доминирования увлечет его за пределы его психофизических возможностей!
И «жаждущие власти» жаждут большего, чем могут совершить. Они стремятся главенствовать в любой компании, в классе, в игре и в отношениях с приятелями, а их главенство не признается, отвергается. В результате их жизнь превращается в цепь вечных разборок, выяснений отношений, от которых устают родители и воспитатели, превращается в борьбу со всеми и против всех. Их часто приходится переводить в другие группы и классы. Они перестают посещать любой кружок, секцию, если на пути к их лидерству встречают сопротивление, непонимание, соперничество более сильного.
Если такого ребенка не избрали старостой класса, он уходит из этого класса или нестерпимо страдает. «Жаждущие власти», не достигая желаемого, становятся протестными, завистливыми, пессимистами, впадают в невроз или страдают от болезней желчного пузыря и желудочно-кишечного тракта. Нередко они враждуют с воспитателями, учителями, обвиняя их в несправедливости, естественно, по отношению только к ним. Они рано приобретают склонность жаловаться на непонимание, «предвзятое отношение» к ним со стороны других.
И родители, с одной стороны, делают все, чтобы помочь им развить качества истинного лидера, а с другой — борются с их гордыней, порицая ее как тяжкий грех.
Жажда власти максимально проявляется у взрослых, если ко всему сказанному выше они еще и «закомплексованы». Человек достиг возможного для него уровня власти, но это лишь разожгло его аппетит, и ему уже не остановиться. Рубеж психофизических возможностей, необходимых для достижения цели, уже преодолен, и «жаждущий власти» движется вверх, движется неутомимо, прибегая к интригам, используя связи, демагогию, конъюнктуру. И это серьезная по своим последствиям акцентуация…
Однако зачатки такой акцентуации просматриваются уже в детстве, и только в детстве она устранима. И детям, «жаждущим власти», внушают установки: «Если ты будешь умным, образованным, сильным и умелым, то само собой окажешься впереди»; «Только тот истинный лидер, за кем безоговорочно признают право на это, а остальные, рвущиеся к власти, — просто карьеристы!»; «Нет принципиальной разницы между ябедой, доносчиком и тем, кто неправдой, хитростью, прибегая ко всяческим ухищрениям, стремиться стать командиром, капитаном, старостой».
А позже, когда ребенок станет подростком, старшеклассником, с ним легко будет беседовать на эти темы, просматривая вместе с ним соответствующие телепередачи о борьбе за власть недостойных ее.
«Жаждущие успеха»
В последние годы я обратил внимание на разновидность акцентуации характера, вытекающую из искаженного развития тенденций инстинкта самосохранения (тенденция самоутверждения). Это прилежные, аккуратные, организованные дети, примерные в детском саду и в школе. Они чрезвычайно активны и помогают воспитательнице или учительнице. На них не нарадуются, их хвалят, ставят в пример. Ко мне же они попадают с реактивным срывом, который является результатом их поражения в борьбе за непосильный для них успех, результатом завистливого восприятия ими успеха других. К реактивному срыву их приводит ситуация, когда вместо отличных отметок они получают хорошие, когда учительница отдает предпочтение не им, а другим ученикам.
Такие дети неистово трудятся, подчеркнуто дисциплинированы, но мотивация всего этого — борьба за успех. В их усердии отчетливо прослеживается истерическая тенденция. Они ведут непримиримую борьбу с соперником, используя сплетню, оговор, интригу. Ненависть, злые слезы, истерические реакции у них, как у взрослого человека, и их переживания явно не по возрасту.
Естественно, успеха хотят все, но у этих детей жажда успеха — их сущность. Им нужен «орден», звание «лауреата». В их темпераменте заострены черты, направленные на достижение максимального успеха. Они — максималисты. В обществе, где социальный успех — самоцель, таких детей становится все больше и больше. И если в массовом сознании доминируют материальные ценности, они борются за материальный успех, если же доминируют статусные ценности, они борются за суперуспех в карьере.
В принципе нет ничего дурного, когда дети стремятся к высокой успеваемости и ревниво следят за своим
рейтингом в классе. Более того, родители внушают детям, наделенным большими способностями — Божьим даром, что они обязаны учиться особенно старательно, ибо в противном случае они совершают тяжкий грех неблагодарности по отношению к Богу, давшему им больше, чем другим, для того, чтобы они, в свою очередь, дали как можно больше другим людям.
Я же говорю о тех, кто стремится к успеху не по силам, ибо это всегда путь в невроз или в психосоматическую патологию! Жизнь таких людей трагична, ибо в погоне за сверхуспехом они не только «выгорают», надрываются и приходят к краху, но при этом жизнь во всей ее многокрасочности проходит мимо них. И над таким нездоровым стремлением своих детей к успеху родители мягко иронизируют, настойчиво поворачивая их лицом к великому многообразию истинного смысла жизни. «Учись, дочка, учись, как можешь, учись старательно, но будь при этом человеком — дружи, слушай хорошую музыку, рисуй, читай умные книги, занимайся спортом, люби природу, радуйся жизни…».
«Мимозоподобные»
При чрезмерном доминировании инстинкта сохранения достоинства может возникнуть акцентуация характера, проявляющаяся в сверхобидчивости и сверхранимости, склонности к ожиданию от других унижения, оскорбления, агрессии. Чувство достоинства таких детей обострено до предела. Они видят посягательство на их достоинство там, где его нет и в помине. От этого они колючи, агрессивны, бросаются в бой или смертельно обижаются на шутку, малейшую иронию в их адрес. Это — «ежики», «улитки, захлопывающие створки раковины», «мимозы».
Подобная акцентуированность нарушает общение таких детей со сверстниками, порождает непрерывные конфликты, омрачает отношения со взрослыми. Отношения с «мимозоподобными» могут строиться только в рамках известного правила, когда всегда гладят по шерстке. Но они недоверчивы и к ласке, как гордые кошки, которые царапают руку, протянутую с дружелюбными намерениями. Такие дети замкнуты, скрытны, «застегнуты на все пуговицы», подозрительны, мнительны.
В итоге им угрожает угрюмое одиночество и неудачливость. Они остаются наедине со своим больным чувством достоинства, озлобляясь на весь свет, или «ломаются», становясь шутами среди детей. Мягко и терпеливо, шаг за шагом, обидчивых, «мимозоподобных» ведут к пониманию истинного чувства достоинства, объясняя разницу между гордыней и гордостью, шуткой и злопыхательством, критикой и критиканством. Им внушают, что обидчивые теряют друзей и множат врагов, что на них «возят воду», когда, используя их обидчивость, ими начинают управлять злые люди. Им объясняют, что, в конце концов, чрезмерная обидчивость — разновидность глупости.
Однако «мимозоподобные» нередко «закомплексованы». Это бывает, если их действительно унижали, если у них накоплен опыт обид, несправедливости, опыт отвержения сверстниками, если они ощущают наличие у себя некоего психофизического дефекта. В таком случае они — «подранки» и нуждаются в ободрении, в максимальной «вооруженности», как если бы речь шла о страдающих предневрозом или уже впавших в невроз. Когда путем упорных занятий, работы с репетитором они добьются желаемого уровня успеваемости, когда они окрепнут физически, и учителя, сверстники станут уважать их, когда они действительно будут способны защитить себя, они успокоятся, станут терпимее, добродушнее относиться к подтруниванию над ними. Короче, мимоза оживает, когда дует теплый ветер.
Им внушают установки: «собака лает, а караван идет», «лев равнодушен к хохоту гиен», но и — «на обиженных возят воду», «обидчивый пожнет одиночество».
«Сверхзастенчивые»
Прежде чем начать рассматривать данную акцентуацию, сделаю небольшой экскурс в историю значения слова. В «Толковом словаре живого великорусского языка», составленном В.И. Далем (М., 1978), читаем: «Застенчивый — охотник застеняться, не показываться, неразвязный, несмелый; робкий и излишне совестливый или стыдливый, неуместно скромный и робкий; непривычный к людям, робкий и молчаливый».
Впервые слово «застенчивость» зафиксировано в русско-немецком словаре 1777 года «Российский Целлариус». В «Словаре Академии Российской» (1794) застенчивость толкуется как несмелость и «почитается за недостаток воспитания». По происхождению слово, вероятно, восходит к древнерусскому застить — заслонять свет, в этимологии которого довольно прозрачна связь его с другими словами этого же корня — стень — тень — сень. Народная этимология связывает слова этого корня также со словом «стена» (В. Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка.- М., 1958). Во всяком случае, значение этого слова, исходя из корня, — «стараться быть в тени, отгораживаться».
Застенчивость — скромность, совестливость, стыдливость. Прекрасные черты личности. Но, будучи чрезмерной, она приводит к робости, отгороженности, мучительной неуверенности в себе, тревожной мнительности как чертам характера.
Представим себе, что должен испытывать человек, неспособный обратиться к интересующему его лицу без посредника, выступить перед группой людей, отстоять свои взгляды, бороться за свои интересы. Вот он уступает наглым притязаниям недобросовестного, отступает, буквально убегает со слезами на глазах, а его открыто оскорбили, обманули, завладели тем, что по праву принадлежит ему. Презирая себя за малодушие, считая себя глубоко неполноценным, неудачником, такой человек проходит путь от недовольства собой до неприятия самого себя, а иногда до нежелания жить.
Возможно и аутистическое развитие чрезмерно застенчивых детей, подростков, юношей, когда, все более замыкаясь в себе, они демонстрируют такую отгороженность, столь молчаливы, пассивны, замкнуты, что остаются безмерно одинокими на всю жизнь. Следует добавить, что иногда такие дети, становясь подростками, внешне, стремясь к компенсации, выглядят надменными, гордыми, зазнавшимися и т.д. В целях самозащиты, испытывая острое чувство неполноценности, они воздвигают вокруг себя крепостные стены, пытаясь скрыть от окружающих свое смятение, неуверенность, страх, защититься от бесцеремонных, сохранить хотя бы остатки своего достоинства. Они способны даже быть агрессивными в своей застенчивости, колючими, могут слыть сверхоригиналами, неуживчивыми. Окружающие отвечают санкциями, бойкотом, и круг замыкается — они все более уходят в одиночество, страдают от всего этого, в первую очередь, сами застенчивые.
Иногда чрезмерно застенчивые, пытаясь преодолеть мучительное ощущение неполноценности и сохранить свое достоинство, демонстрируют сверхкомпенсаторные тенденции. Будучи слабыми, неловкими, они стремятся обязательно в тяжелую атлетику, бокс; страдая хромотой, упорно посещают кружки танцев; с тяжелой формой заикания записываются в драматическую студию. Все это вызывает насмешливое неприятие окружающих и опять-таки усугубляет застенчивость.
Другие действуя из тех же побуждений, пытаются преодолеть чрезмерную застенчивость путем максимальных достижений, неутолимо стремясь к престижу. И тогда они фанатично работают, оставаясь все же неудовлетворенными и воспринимая себя как неудачников.
Причина развития такой акцентуации характера — ущемленность инстинкта сохранения достоинства и инстинкта самосохранения — в той его части, которая обусловливает потребность в самоутверждении, потребность занять среди людей достойное положение, т.е. потребность в сохранении Я. Такое случается при неблагоприятных условиях жизни, при тревожно-мнительном воспитании, при наличии опыта тяжелых неудач. Свое влияние может оказать и наличие объективного психофизического дефекта, но к чрезмерной застенчивости данный фактор приводит все же через мнительное отношение к нему. Чрезмерная застенчивость порождается и прямой индукцией родителями своей застенчивости на ребенка.
Чрезмерная застенчивость нередко присуща длительно и часто болевшим детям, которых искусственно отгораживали от сверстников, реальности, вырастили под колпаком.
Присуща она и феминизированным мальчикам, когда их не принимают ни мальчики, ни девочки, и они обречены на некую среднеполость и одиночество в детстве и юности.
Застенчивость, во всех случаях, мучительная неуверенность в себе. И преодоление застенчивости — преодоление неуверенности в себе. Как только родители выявили в ребенке склонность к чрезмерной застенчивости, они максимально стимулируют в нем уверенность в себе. Научить плавать, ходить на коньках и лыжах, кататься на велосипеде, ловко играть с мячом следует всех детей без исключения, но имеющих склонность к застенчивости — в первую очередь! Конечно же, родители не допустят, чтобы склонный к застенчивости был смешон у доски на уроке математики, поскольку не знает математики, а в физкультурном зале, поскольку слаб и неуклюж. Он в таком случае будет все более и более застенчив. И склонного к застенчивости «вооружают», как и «мимозоподобного».
Однако борьба с чрезмерной застенчивостью у ребенка имеет свои особенности. Его целенаправленно обучают общению. Мать побуждает его к самостоятельности, поручая ему, например, купить в магазине булку, пока она покупает молоко. И он вначале робко, а осваиваясь, все смелее контактирует с продавцом в магазине, со взрослыми, пришедшими в гости, а позже и сам идет в гости. Ему устраивают день рождения, на котором он выступает в роли радушного и общительного хозяина собственного праздника. Ну, а потом пусть пойдет на день рождения к сверстнику. С ним играют родители, моделируя все возможные ситуации, возникающие в играх с детьми. Его учат отстаивать свои права, затем приучают к равноправному общению с одним, двумя, тремя, а потом и с группой детей. Все должно быть направлено на то, чтобы ребенок поверил в себя и освоил науку равноправного общения.
Так, например, ребенку полезно усвоить наиболее употребляемые штампы ответов на острые выпады против его достоинства. И тогда он немедля отвечает на выпад: «Не задавай мне вопросов, при ответе на которые я буду вынужден лгать…»; «Я подумаю…»; «Ты хочешь меня оскорбить? Но оскорбить меня способен только тот, кого я уважаю…»; «Надо же, а я думал, что ты умнее…»; «Я согласен, что пошутил неудачно, но тактичный человек делает вид, что не видел, как у кого-то на пол упала вилка…»; «Я не веду разговор в таком тоне…»; «Это не телефонный разговор…» и т.д. Подобные фразы как будто «взрослоподобны», но я много раз слышал, как ими с успехом пользовались первоклассницы, озадачивая тех, кто хотел озадачить их.
«Нелюдимые»
При крайнем обострении черт флегматического темперамента, особенно замкнутости, у «интровертов», может возникнуть своеобразная акцентуация — нелюдимость, когда ребенок (а затем и взрослый) решительно предпочитает одиночество общению, дачу — квартире, лес, деревню — городу. Если у него есть своя комната, он и с семьей общается мало. В школе он уходит сразу после окончания уроков, не вступая ни с кем в контакт. Он родился, чтобы прожить жизнь отшельником. Он и в городе будет жить, как в лесу — он «в себе», и все тут.
Как правило, такие дети ответственны, добры, но и добро они творят неприметно, скромно. Внешне они чрезмерно сдержанны, даже бесчувственны, хотя внутренне переживают все, что не чуждо человеку, быть может острее, чем эмоциональные. Упреки они выслушивают бесстрастно и всегда стремятся уйти как от упрекающих, так и от восхваляющих их, от злых и от добрых. Их не следует «перевоспитывать». Их нужно оставить в покое и помочь выбрать профессию по их натуре, например, профессию столяра, станочника, архивиста, зоолога, ветеринара, зоотехника, садовника, программиста или инженера-конструктора.
«Фанаты»
Из искажения инстинкта исследования при холерическом темпераменте нередко формируется акцентуация характера «фаната» — страстного последователя некой идеи, учения, секты, коллекционера, неистового болельщика, страстного любителя рок-музыки и т.д. Очень рано, еще в детстве, такой ребенок, увлекшись чем-то, полностью фиксируется на увлечении, фиксируется неистово, страстно, игнорируя все прочее, в том числе учебу в школе. Если он начал собирать марки, то уже ничто другое его не интересует. Он говорит только о них, ищет только тех, кто коллекционирует их, на марки «обменяет штаны», и его горе, если какая-то марка пропала беспредельно
Короче, это дети, а потом подростки «одной, но пламенной страсти». В примитивном варианте это фанатичный «металлист», «панк», или что-то в этом роде, болельщик футбольной команды, готовый на все ради нее и живущий только ее победами и поражениями. И родители, заметив склонность к такой акцентуации, должны дать ей верную социальную направленность, когда с такой же страстью «фанат» уходит в медицину, биологию, программирование, т.е. в освоение интересной профессии, в исследование, в науку, в работу.
«Игроки»
Из искажения инстинктов исследования и свободы, при холерическом темпераменте иногда вытекает акцентуация характера, схожая с фанатизмом, по сути — его разновидность. Это — «игроки». Они склонны к риску, чрезвычайно азартны и ставят на кон все, идут ва-банк, не думая о последствиях. Они заключают отчаянные пари, рано или поздно приходят к игровым автоматам, проигрывая даже «штаны», подобно пьянице из знаменитого стихотворения Сергея Есенина. Игра становится для них всепоглощающей страстью.
Уже в раннем возрасте такой ребенок, играя в шашки, шахматы, карты, домино, настораживает своим азартом, слишком эмоциональным переживанием поражений, тенденцией играть снова и снова, обязательно до победы.
Данная акцентуация характера чрезвычайно сильна, ибо в своей основе врожденна, базируясь на естественной склонности к риску людей с доминированием инстинктов исследования и свободы, а поэтому ее следует ввести в русло спорта, творчества, исследования.
В сущности «игроки» — это склонные к риску «генетические воины» (к «генетическим воинам» я отношу людей, у которых главенствуют инстинкты исследования, агрессивности, доминирования, свободы и сохранения достоинства), для которых — «или грудь в крестах, или голова в кустах!». «Игроки» — это люди, отчаянно стремящиеся к главному призу, огромному успеху, кредо которых — «все или ничего!». И если одни из них играют в рулетку, то другие «открывают Америку».
Именно такие люди в романах Джека Лондона ринулись за золотом в Клондайк, но именно такие же люди шли за Ермаком в глубины Сибири. И многие «игроки» действительно «срывают банк», достигают огромного успеха, совершают дерзкие открытия, сметая шаблоны и не оглядываясь на авторитеты. «Игроки», каждый по-своему, были Александр Македонский, Наполеон и Петр Великий, Скотт и Амундсен, Колумб, Магеллан и Нобель. И весь вопрос лишь в том, на реализацию каких целей направлена отвага, предприимчивость, энергия и неукротимый азарт «игроков». Вот и говорю я родителям всех отчаянных и неугомонных, что не помогут «таблетки», если не воспитаны основы нравственности и социальной ответственности.
И, наконец, к хрестоматийным акцентуациям характера, возникающим на почве генетического предрасположения, резидуально-органического поражения головного мозга и частично в результате неправильного воспитания, относятся описанные ниже четыре типа. Я изменяю наименования, данные этим акцентуациям впервые описавшими их, чтобы не приклеить детям с такими акцентуациями обидные прозвища.
«Странные, чудаки»
Среди сверстников «странные», «чудаки» — белые вороны. Впрочем, они избегают сверстников и не участвуют в их играх. С раннего детства они играют одни, в уголке, а научившись читать, предпочитают всему книгу, и притом книгу для взрослых. Они и вопросы задают странные, недетские, охотно беседуя со взрослыми на отвлеченные темы. Их характеризует и увлеченность чем-то одним, нередко своеобразным. Часто это зоология, ботаника, география, астрономия и уж совсем не детское увлечение — политика.
Своеобразие их увлечения насекомыми, растениями, географическими картами и справочниками заключается в том, что все это у них необычно, взрослоподобно, в ущерб реальности, учебе в школе. Если семилетний знает о звездах больше восьмиклассника, но способен умереть от голода рядом с холодильником, заполненным снедью, если он ходит с не застегнутыми пуговицами и с не завязанными шнурками, нелеп, неловок даже в ходьбе, не говоря о спортивных навыках, если он простак в жизни и его может обмануть даже трехлетний, но бойкий и «земной» ребенок, речь идет об этом типе акцентуации характера.
«Чудаки» часто увлечены коллекционированием, и тогда собирают интересующее их как знатоки. Они нередко однобоки, своеобразны эмоционально, веселы или печальны без учета места и ситуации, не улавливают настроения других. Их часто называют «зачарованными». В том, что их интересует, они непоколебимо настойчиво и упрямо идут к цели. В школе они как будто тихи и незаметны, скрытны, но это тот «тихий омут, в котором черти водятся». Они все замечают, обдумывают по-своему. Нередко они говорят или делают такое, от чего учителя принимают валидол. По предмету, который их интересует, они лучшие ученики района, по остальным же успевают плохо, поскольку игнорируют эти предметы. И родители должны поощрять интерес таких детей к занимающему их, поскольку за таким интересом часто одаренность, но они же упорно поворачивают своих детей лицом к сверстникам, к детской игре, к самому детству, к природе, постепенно преодолевают их физическую неловкость, приобщая к спорту.
«Чудака», «странного» родители должны понимать и воспитывать его как нестандартного. Ведь именно из таких детей нередко вырастают оригинальные мыслители, ученые, изобретатели. И родители не гасят самобытность такого ребенка Вместе с тем они адаптируют его к обычной, будничной среде и жизни, приобщают к повседневным заботам семьи, воспитывают у него необходимые ребенку умения, навыки, мягко «приземляя» его, максимально стимулируя самостоятельностью. Пусть «чудак» витает в своих эмпиреях, копается в энциклопедиях, в специальных публикациях, но пусть и сходит в магазин, почистит картошку, нарежет овощи для салата, пусть прибьет гвоздь там, где надобно, выгладит брюки и начистит ботинки.
У него склонность «радеть за все человечество», страстно осуждать несправедливость где-то в Африке, и ему вторят в этом, понимая его, но при этом указывают и на его холодность к бабушке, на его несправедливость и даже жестокость по отношению к ней, вызывая в нем чувства стыда и угрызения совести. Ведь «чудак» обостренно воспринимает несправедливость и способен понять, что несправедливым был он сам. «Чудак» часто больше тянется к животным, чем к сверстникам, нередко теплее относится к животным, чем к людям, и ему говорят, что кесарю — кесарево, а Богу — Богово, что животные, конечно, прекрасны, преданны, нуждаются в любви и заботе человека, но и люди прекрасны, способны на самоотверженность и бескорыстную дружбу, нуждаются в понимании и, часто, в помощи. И душевно неполноценны те, кто не любит животных, но и неполноценны те, кто отвергает гуманизм.
Наилучшие результаты в отношениях со «странными», «чудаками» достигаются в том случае, если их расположить к себе, разделив их интересы, следуя их увлечениям, а затем, став для них человеком, которому они поверили, мягко повести их за собой. «Странный» дотошно изучает карту мира, увлечен энтомологией, астрономией или коллекционированием. Пусть изучает, коллекционирует, пусть все это — с перехлестом. Отец или дедушка слушают его внимательно, терпеливо, а потом, улучив минуту, переведут разговор на тему взаимоотношений между людьми, на темы повседневной жизни, заговорят с ним о каждодневных, об актуальных заботах и проблемах семьи.
Я говорю со «странными» примерно так: «Я внимательно слушал тебя…Ты очень интересный мальчик и скорее всего станешь ученым… Но теперь послушай меня… Ты прекрасно знаешь жизнь насекомых. Продолжай изучать ее, а потом поведаешь об этом в классе, и тебя будут внимательно слушать, ибо то, что так досконально знаешь ты, интересно другим. В результате кто-то расскажет о неизвестном тебе, а какой-то мальчик наступил бы на жучка, но после твоих рассказов осторожно переступит через него. И ты быть может приобретешь единомышленника, друга, а все остальные в классе поймут тебя, и ты не будешь одинок…»
Я терпеливо слушал такого мальчика, выразил интерес к его увлечению, в чем-то удачно вторил ему, — короче, оживленно общался с ним, и он благодарно отметил это. Я слушал его, он слушал меня, я старался понять его, он старался понять меня. «Странные», как я заметил, как будто равнодушно слушают о том, что лежит вне сферы их интересов. Но проходит время, и вдруг они сами начинают увлеченно говорить о том, в чем я их убеждал. Я уже говорил о том, что они трудно сходятся с людьми, но, приняв человека, проникшись доверием к нему, они принимают и его взгляды, мнения, ценности, приняв что-то, они воспринимают это прочно и убежденно, следуют принятому.
«Настырные, вспыльчивые, жестокие»
Это весьма неприятная акцентуация характера. Если таким детям что-то понадобилось, их не отвлечь и не уговорить. Не мытьем, так катаньем, а чаще настойчивой и непоколебимой требовательностью они своего добьются. Пунктуальные, педантичные, они ничего не забывают, особенно обиды, и злопамятны на года. Как они сказали, так и должно быть, притом к обещанному сроку, иначе следует вспышка гнева до беспамятства. В гневе они жестоки, пугающе агрессивны, и уже в первом классе учительница ужасается: «Все дети дерутся, толкаются, но по-другому. У этого же жестокие глаза, и его не оторвать от обидчика. Он норовит ударить пальцем в глаз или носком в пах. Его не останавливает, а даже возбуждает вид крови».
К цели такие идут напролом, но, встречая силу, только которую и признают, отступают, хитрят, ловчат, обходят и все-таки добиваются своего. В отличие от «чудаков» они обеими ногами стоят на земле, практичны, часто жадны, завистливы, склонны к интриге. Иногда они тиранят всю семью, иногда кого-то одного, но всегда слабого. Нередко у них плохое настроение, и тогда они откровенно ищут, на ком сорвать злость, используют любой повод, чтобы учинить скандал. Они безмерно эгоистичны, тяжело переносят боль, болезнь, травму. Неудача выводит их из себя, и тогда опять-таки следует гневная вспышка, попытка выместить зло на ком-то, или у них днями, а то и неделями дурное настроение. У таких детей подавлен инстинкт альтруизма. И они нуждаются в специфическом воспитании, которое должно начаться как можно раньше, пока ребенок совсем мал.
Специфичность воспитания «настырных, вспыльчивых, жестоких» заключается в следующем.
Поскольку при данном типе акцентуации особенно опасна вспыльчивость ребенка, которая может перерасти у подростка в аффективную взрывчатость, часто с тяжелыми социальными последствиями, ему с раннего возраста необходимо внушать установку на неотвратимость наказания за агрессивные действия. Внушается это твердым словом и решительным ответом — действием на вспыльчивость. Вспышка гнева тут же блокируется наказанием, притом самым суровым из всех допустимых.
«Настырные» трусливы и угрозу наказания не игнорируют. Они понимают только силу и власть, что и надо применить. Им внушают: «бодливой корове срезают рога»; «против злого объединяются все»; «злой непременно напорется на еще более злого»; «ласковый теленок двух маток сосет…». Им терпеливо разъясняют: «вот от тебя уже мечтает избавиться школа, этого требуют родители твоих соучеников, да и учителей ты уже «достал», в результате же ты вредишь сам себе и до сердечной боли огорчаешь нас…».
Им говорят, что за добро нормальные люди платят добром, но за зло — злом. Выше я отметил, что «настырные, вспыльчивые, агрессивные», причиняя боль другим, очень чувствительны, когда боль причиняют им, не игнорируют угрозу наказания и, в сущности, трусливы. И подростку говорят: «Помни, что за слабым может стоять очень сильный… У кого-то есть отец, у кого-то брат. Зло рождает жажду мести!» Ему говорят, что люди создали жестокие законы, карающие насилие, создали полицию и построили учреждения, в которых изолируются чрезмерно вспыльчивые, агрессивные, злые. И я с такими подростками говорю, как со взрослыми, ибо «по жизни они секут», у них хороший практический ум, и они очень рано самостоятельны.
Когда им говорят: «Сынок, ради нас, ради себя, как только почувствуешь, что заводишься, что вспылишь — повернись и беги от самого себя…», они очень хорошо понимают, о чем идет речь. Ведь это для них не мораль, а дельный практический совет: «Беги от очень крупных неприятностей…». Так, один тринадцатилетний, терроризировавший младшие классы школы, в которой он «учился», задумчиво ответил мне на тираду, подобную вышесказанному: «Да… может быть большое бо-бо для меня…». Однако таким детям и подросткам говорят и следующее: «Люди с отвращением относятся к тем, кто склонен к жестокости…, даже отпетые уголовники с презрением и осуждением называют их «отморозками»… Владимир Высоцкий ненавидел, презирал тех, кто втроем избивают одного… Самое подлое на Земле — измываться над слабым… Бог непременно и сурово наказывает каждого, кто издевался над человеком… Такой человек мечен, и счастья жестокому не будет…».
Им говорят: «Людские слезы не вода…, есть народная поговорка: отольются кошке мышкины слезки… Отольются они и тому, кто повинен в людских слезах! Вот, не дай Бог, ты искалечишь какого-то мальчика, и будет плакать его мать… Слезы матери, в таком случае, — проклятие тебе, а оно сбывается…». И это казалось бы бесперспективное морализирование для «настырных, вспыльчивых, жестоких», но и у них образуются установки! Он как будто ухмыльнулся на подобные слова матери, но бессознательно воспринял их. И в бессознательном теперь гвоздем сидит установка: «Бог непременно и сурово наказывает каждого, кто издевался над человеком…». Он ухмыльнулся, отмахнулся от таких слов, но он действительно теперь мечен такими словами. Установки фантастически сильны!
Сказал бы некоему нигилисту, цинику «колдун»: «Иди, но через три дня умрешь!». И тот ушел бы с насмешкой, но через три дня… А ведь «колдун» просто дал установку. Вначале такому «меченому» установка даст о себе знать при неудаче, неприятностях, а потом она будет порождать тревогу при каждой попытке агрессивного реагирования. С раннего детства волю, силу, целеустремленность «настырного» направляют в русло социализированного поведения, ориентируя его на достижение максимального успеха, которого он как раз и жаждет. Его активность реализуют в спорте, но не в боксе, не в карате и не в секции восточных единоборств, а в коллективных, игровых видах спорта (волейбол, баскетбол, футбол и хоккей), Родители всегда должны быть авторитетны для детей, но в данном случае это особенно важно. Роль отца в таких случаях незаменима.
«Демонстративные, лживые»
Вновь речь идет о крайне неблагоприятной акцентуации характера. Такие дети с раннего возраста отличаются ярко выраженной склонностью к борьбе за всеобщее внимание к ним, восхищение ими. Их сверхжелание — прожить жизнь под нескончаемые аплодисменты в их честь. Уже в три-четыре года девочка с данной акцентуацией характера подолгу вертится перед зеркалом, примеряя мамину шляпку, туфли на высоком каблуке, клипсы. Придут гости — и она обязательно должна быть в центре. Все внимание должно уделяться только ей. Она жеманится, кокетничает, поет и танцует, декламирует стихи. На вопрос, кем она будет, ответ однозначен — «актрисой!». И никому из гостей не сказать ни слова, поскольку говорит только она.
Если что-то ей не по нраву, тут же возникает истерика, слезы льются рекой, следуют бурные объяснения и сцены. И она никогда ни в чем не признает себя виновной. Во всем всегда виновны другие. Она всегда — прокурор, обличает, обвиняет и при этом изобретательно, припоминая то, что было год назад. Все это звучит у нее убежденно, гневно, поскольку она искренне так считает. Она не помнит ничего, что уличает или обязывает ее, но прекрасно помнит все, что компрометирует других, помнит обещанное ей, обязанности других. Как только назревает угроза, что ее уличат, накажут, она первой стремительно переходит в наступление, упрекая, обвиняя, разоблачая.
Она не терпит будничности и жаждет вечного праздника. Всегда получается так, что за нее все делают, чтобы избежать крика, скандала, и родители говорят: «Заставить ее что-то сделать — дороже обойдется себе, лучше ее не трогать, сделать самим».
Для данного типа акцентуации характера симтоматична тенденция к лживости. Она в данном случае вытекает из демонстративности, потребности выделиться, обратить на себя всеобщее внимание любым способом. Это или самовозвеличивающая ложь («папа — летчик, мама — артистка, дядя — академик»), или ложь-сенсация.Следует отметить, что детская лживость часто тревожит родителей, и нередко приходится уделять ей внимание на психоневрологическом приеме. Однако ложь лжи рознь, особенно когда речь идет о детях.
Есть простительная детская ложь. Жестокое воспитание, непонимание, частые наказания побуждают ребенка лгать из самозащиты, вынужденно. Иногда ложь для ребенка — единственный выход из затруднительного положения. Его насильно кормят, и ему не остается ничего другого, как солгать, жалуясь на боли в животе. Его заставляют заниматься тем, что для него тягостно, и у него «болит голова». Лжет ребенок, тайно беря деньги у родителей для запугавшего его подростка. Лжет слабый ребенок, сообщая о неких подвигах. Это психологически понятно, необходимо пресекать в самом зародыше. Воспитание более всего формирует характер, как порочный так и положительный. Все дело в одном и том же — начинать надо с колыбели.
Есть специфические особенности воспитания «демонстративных» детей. Как правило, это девочки. И как только такая девочка, уже года в три, встала перед зеркалом в маминых нарядных туфлях, ее тут же следует высмеять, ибо это — начало! Как только, в три-пять лет, она начинает вертеться среди гостей родителей, требуя к себе всеобщего внимания и восхищения ею, ее отправляют в другую комнату, невзирая на крик и слезы. А в последующем принимают все меры, чтобы там, где взрослые, ее не было! Далее — никаких комплиментов ей! Одежда и прическа ее должны быть скромными. Никаких огромных бантов, никаких «особых» причесок, украшений, сережек в ушах. Никаких артистических кружков, никаких разговоров при ней об артистах и топ-моделях. Скромность, скромность и скромность во всем!
"Демонстративной неустанно внушают, что люди презирают тех, кто «выставляется», отвергают их. А ведь для такой девочки восхищение людей — смысл жизни, а их презрение горше смерти. Естественно, мать такой девочки одевается и ведет себя подчеркнуто скромно и не пригласит в свой дом женщину, ведущую себя и выглядящую демонстративно.
С раннего возраста у «демонстративной» девочки (естественно, как и у «демонстративного» мальчика) пресекается тенденция всегда и во всем обвинять других! Такой тенденции дают гневную отповедь: «Это у тебя не пройдет! Люди этого не терпят! Если еще раз у тебя будет виновата в твоих проступках, неудачах кошка, будет виноват шкаф в том, что ты разбила вазу, будет виновата подруга, бабушка — все, кроме тебя, — мы объявим тебе бойкот!». Как только, будучи сама виновата, оправдываясь, такая девочка ринется в бой, обвиняя, разоблачая, осуждая всех и вся, — следует презрительный смех в ее адрес. Спорить с ней бесполезно. Ее надо высмеять и продемонстрировать презрение к ее уловкам. И только в таком случае она смутится и задумается.
Бескомпромиссно разоблачается ложь «демонстративной». О лживости в семье говорят с брезгливостью, порицая ее как самый тяжкий грех. Ей непременно расскажут, что у друзов (народ на Ближнем Востоке) есть только одна заповедь: «не лги». И тот, кто не лжет, никогда не совершит ничего постыдного, поскольку, оправдываясь, ему не придется лгать! Уличив «демонстративную» во лжи, с ней не менее недели говорят подчеркнуто сухо, демонстрируя свое огорчение и бескомпромиссное неприятие лжи.
«Демонстративные» — самые большие эгоисты на земле! И «демонстративной» говорят: «Подождешь с новым платьем, вначале платье купим бабушке, она в нем нуждается больше!». «Демонстративная» получает конфету только за общим чаем, когда конфета — для всех. Ее требования удовлетворяются, если они разумны, но лишь в свой срок: «Сейчас я приготовлю обед, потом выглажу белье, а потом займусь тобой…». Ей холодно и строго указывают: «Какой телевизор, ведь у бабушки болит голова!»
С раннего возраста, настойчиво, целеустремленно, «демонстративную» девочку приучают к труду. Будучи фантастическими эгоистами, такие дети настырно, слезами и криком, проявляя стальную волю, стремятся подчинить близких, превратить маму в безропотную служанку. И горе, если мать, любя такую дочь, станет ей рабой. Сколько я видел несчастных матерей, которые ежедневно мчатся через весь город к своей взрослой замужне
|
Почётные логопеды!
Добавьте сайт в избранное!
